Понятие "психологическая помощь психологам” в обыденном сознании воспринимается, по меньшей мере, странно. Если психиатр или психолог обратиться за профессиональной помощью к коллегам, то последствия могут быть непредсказуемы.
Это пустующая психолгическая ниша - отсутствие социального института, который специально оказывал бы психологическую помощь людям помогающих профессий, перегруженным чужими заботами, иногда теряющим чувство идентификации и смысла. Эта, ныне пустующая (за исключением психоаналитической традиции), ниша предусмотрена природой человеческих сообществ, где осуществляется принцип иерархии. Забота о личности профессионала на пути становления представлена в конструктивных духовных традициях, в традициях старых мастеров в искусстве.
Обычно спонтанные попытки психотерапевта обратиться за помощью к друзьям, не посвящённым в тайны ремесла, равно как и к коллегам-профессионалам, заканчиваются не слишком утешительно. "Непосвящённые” разочарованно и даже гнвно восклицают: "Ведь ты же психолог!” Гнев их понятен - это покушение на миф о том, что у психологов не бывает психологических проблем (а, возможно, и самой психики).
Речь идёт о профессиональной деформации специалистов, занимающихся психологическим консультированием и психотерапией, то есть о некоторых негативных последствиях, связанных с их профессиональными занятиями и выражающихся в субъективных или объективных изменениях их личности и характера [1, 9, 14, 18, 20].
Следует разделять понятие "профессиональная деформация” и так называемый "синдром сгорания”. Оба эти состояния связаны с пратической работой консультанта в психологической службе. Различие заключается в том, что о "синдроме сгорания” принято говорить в контексте профессиональной деятельности, а профессиональная деформация относится в основном к жизни вне работы. Используя условную оппозицию "Профессионал - Человек”, можно балее наглядно представить разницу между этими двумя феноменами.
"Я как профессионал” - часть личности, которая отвветственна за выполнение профессиональных обязанностей, как носитель необходимых для этого знаний, этических установок и принципов; максимально проявлляется в профессиональной деятельности. "Я как человек” - более центральная ("своя”) часть личности, включающая в себя некие обыденные представления о жизни и о себе, житейские установки и принципы; в основном проявляется в так называемой "личной жизни”. Пользуясь этими определениями, "синдром сгорания” можно представить как потерю контролирующей роли "Я профессионального” и внедрение "Я человеческого” в область профессиональной компетенции. На работе специалисты "по-человечески” устают и испытывают раздражение. Профессиональная деформация, напротив, представляется расширением сферы господства "Я профессионального” в области деятельности "Я человеческого”. Вне рабочей ситуации человек продолжает вести себя как специалист.
В профессиональной деформации можно выделить два компонента:
1) изначальные склонности; ещё до соприкосновения со своей будущей работой у человека есть черты характера и оособенности личности, присущие представителям этой профессии; они могут осознаваться их обладателем, приниматься как желательные и вызывать чувство гордости (например, желание помогать людям) или, напротив, быть неосознанными, подавляться и скрываться (например, интерес к частной жизни других людей);
2) собственно профессиональная деформация; профессиональная деятельность развивает эти личностные особенности, очерчивает и рельефно выделяет их; иногда (в случае свытесненными и непринимаемыми качествами) профессиональная деятельность даёт им право на существование и проявление; изначальные склонности влияют на выбор соответствующей профессии; они представляют собой почву, фон, на котором в дальнейшем разворачивает свою деформирующую деятельность профессия; такая деформация начинается уже во время учёбы, когда у студентов разрушаются обыденные установки стереотипы и формируется профессиональная картина мира.
Благодаря учёбе и дальнейшей работе личность человека преображается, он приобретает массу профессиональных навыков, начинает лучше понимать себя. Эти явно позитивные изменения описываются выражением "личностный рост”, и о них не идёт здесь речь. Нас же интересует профессиональная деформация, то есть нечто негативное, "ломающее личность” личность.
Опишем некоторые из таких негативных последствий. которые касаются в основном субъетивной сферы - сферы отношения к себе, окружающим людям и жизни в целом.
ОБЪЯСНЕНИЕ ЖИЗНЕННЫХ ПРОБЛЕМ ПСИХОЛОГИЧЕСКИМИ ПРИЧИНАМИ. Здесь речь идёт о гиперинтерпретации, то есть о придавании чрезмерного значения психологическому фактору в объяснении самых разнообразных событий.
ПРИОБРЕТЕНИЕ НАВЫКОВ В РАЦИОНАЛИЗАЦИИ СВОИХ ПРОБЛЕМ. Овладение психотерапевтическим понятийным аппара том и терминологией предоставляет большие возможности для конструирования оправдвний на все случаи жизни. В отличие от предыдущего пункта, где имеет место "раздувание” психологичесского фактора, здесь речь идет о сочинении "разумных оснований” для своих поступков и удобных (успокоительных) объяснений поведения других людей.
ОБЕЗДВИЖИВАЮЩЕЕ, ЛИШАЮЩЕЕ СПОНТАННОСТИ САМОНАБЛЮДЕНИЕ. Знания, почерпнутые из многочисленных книг, описывающих какую-либо норму (физиологическую, психологическую, психическую и пр.) или другие идеализированные варианты бытия, призывают человека постоянно "отслеживать” за собой поведение, речь, мысли, эмоции с целью самодиагностики и "своевременной самокоррекции”.
ГНЁТ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ НАВЫКОВ И ОБЯЗАННОСТЕЙ. Многие специалисты-психологи, даже находясь вне работы, чувствуют на себе особую ответственность за состояние окружающих людей. Если человек знает, как помочь другому, и у него есть такая возможэность, он начинает слышать внутри себя императив: "Ты должен бросить все свои дела и прийти на помощь!” Если же он по каким-то причинам не может этого сделать, то возникают самообвинения, уничижающие оценки и самооправдания. К этому же пункту относится и утверждение: "Я обязан вести себя так, чтобы не травмировать других”, которое обычно горячо поддерживается окружающими: "Ты же психолог, ты должен...”.
КОМПЛЕКС "САПОЖНИКА БЕЗ САПОГ”. Древнее выражене предписывает: Medice, cura te ipsum - "Врачу - исцелися сам”. У психологов и спихотерапевтов работа над собой поставлена во главу угла самообразования. На официальном уровне это проявляется как "обязательное прохождение личной терапии” , на персональном - в виде индивидуальных требований к себе типа: "У меня всё должно быть хорошо. Я должен уметь справляться с конфликтами и отрицательными эмоциями. Иначе, какой же я тогда психолог, какое имею право консультировать других людей”.
ПОИСК ЛЮДЕЙ, НУЖДАЮЩИХСЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ. Не всегда профессиональные навыки гнетут и являются помехой в личной жизни. Иногда человек испытывает удовольствие от своей "опытности”, от переполнения знаниями о том, как помочь людям, и ищет поводы для того, чтобы их проявить на деле, например, в раздаче советов.
ПОТЕРЯ СПОСОБНОСТИ УДИВЛЯТЬСЯ. За время своей работы практический психолог встречает тысячи различных житейских ситуаций, общается с огромным количеством самых разных людей. Нормальной реакцией является овладение этим потоком информации: гораничение восприятия, построение типоллогий и т.д. Это накладывает отпечаток как на профессиональную деятельность, так и на личную жизнь специалиста. Встречая что-либо новое на своём жизненном пути, человек редко удивляется этому, поскольку для него нет тут ничего нового, с этим или подобным этому он уже встречался. Жизнь он наблюдает сквозь координатную сетку классификаций.
ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ЦИНИЗМ. Обилие тяжёлых жизненных ситуаций, с которыми встречается практический психолог, развивает способность отстраняться от них. Такой взгляд со стороны освобождает эти ситуации от эмоционального груза и позволяет выполнять с ними разные манипуляции, например, помещать их в другой контекст, наполнять другим эмоциональным содеожанием (иногда очень весёлым). Одни считают цинизм неприемлимым для "воспитанного человека”, другие считают это качество защитной реакцией, третьи - эффективной социальной стратегией, позволяющей "проще относиться к жизни”.
Существуют и другие факторы риска в профессии психотерапевта: работа в условиях повышенной неопределённости, эмоциональных, умственных и энергетических затрат, избыточная сосредоточенность на теневых сторонах жизни человека и негативных эмоциях.
Провоцирующую роль в возникновении деформаций, а также личностного и энергетического истощения, называемого синдромом сгорания, играют обычно неконструктивные установки и наличие некоторых личностных предпосылок. Наиболее отрицательно сказывается влияние слабо развитой рефлексии и низкой эмпатии, неспособность к партнёрскому разделению инициативы и отвественности, избыточные вторитарность, ригидность, проявления зависимости, экстернальности и сниженной мотивации к работе. Существует также опасность избыточной идентификации с клиентами, перенесения в свою жизнь их проблем.
Среди наиболее типичных деформаций, возникающих на этом фоне, можно назвать рост конфликтности и амбиций, нарушения адекватности самооценки, усиление внутренних конфликтов, аутичности, отчуждения. Возможны также проявления психического пресыщения, цинизма, деперсонализации. Кроме того, появляется склонность к интерпретационному ажиотажу, умствованию и психологизаторству.
Появление деформаций не является неизбежным последствием условий работы, а связано с неконструктивностью профессионального стиля и ролевых установок, и, во многом, подлежит коррекции. Действие факторов риска само по себе неоднозначно и может, как всякое стрессогенное воздествие, приводить как к деформациям, так и к возрастанию потенциалов стойкости и жизнеспособности личности. Можно равиать способность к преодолению препятствий и умение в опыте страдания видеть ресурс своего развития. Такой позитивизм и развитие спектральности видения, жизненной мудрости можно назвать одним из отличительных достоинств профессионала.
Поэтому одной из главных задач на пути к профессионализму становится развитие этого чувства, перспективы, способности к обнаружению и реализации своих потенциалов.
Именно под этим углом зрения хочется ещё раз посмотреть на сегодняшнюю психотерапию и увидеть в ней не только избыточность стандартов, манипуляций и издержки поточной и поверхностной подготовки консультантов, но разглядеть в этой лавине направлений и технологий возможности для развития разностороннего и пластичного специалиста, способного к коллегиальности, толерантности, развитию, позитивизму и юмору.
И тогда с понятием "профессионал” начинает ассоциироваться уже не образ творческого гения, всенародного мудреца, сверхчеловека, а человек, открытый жизни и изменениям, рискующий быть собой и создавать бытие вокруг себя.
Портрет харизматической личности
В чем секрет гениев от психотерапии? Стоит ли им подражать? Бывают ли у них проблемы? Как они их решают? Почему одни (редкие) органичны - и им доверяешь, а другие механичны - и хочется сказать, как Станиславский, "не верю" и удлинить дистанцию до формальной? Можно предложить вероятный ответ, который почерпнут у В. П. Криндача, президента Ассоциации гуманистической психологии (Москва), декана Высшей Школы гуманистической психотерапии. Ключевые слова в этом ответе - "метанавыки" (термин А. Минделла) и индивидуальный стиль.
Карл Роджерс происходил, как известно, из пуританской семьи, самый воздух которой, судя по его автобиографическим признаниям, запрещал проявление чувств и требовал безупречного поведения. Эмоционально живой, тяготеющий к близости, правдивости, доверительности Роджерс не мог не страдать в запертом, чопорном, отчуждающем пространстве родительской семьи и своей первой профессии. Во что же, накапливаясь, претворилась энергия этой боли несоответствия эго и среды? Это творческое страние, страдание, сопряженное с поиском, переросло, в конце концов, в МЕТАНАВЫК - особое личное умение, присущее одному только Роджерсу, так эмпатически сближать миры чувств свой и клиента, при этом оставаясь самим собой, равным себе, что клиент, быть может, впервые в жизни чувствовал себя действительно понятым и дальше шёл к исцелению сам. Здесь существенно (если вслушаться внимательно в пафос его рассуждений о клиент-центрированной терапии), что Роджерс,- как я предподагаю, сам остро нуждался в состояниях близости, сопереживания, сознания своих чувств. Он проложил свой путь к терапии живого сочувствия в отчужденном мире, потому что ему самому, как личности с ее личной историей, это было жизненно важно.
На базе этого метанавыка, постепенно выстроился индивидуальный, терапевтический стиль Роджерса, который теперь, став достоянием мировой психотерапевтической культуры, именуется "терапией центрированной на чувствах" или "клиентцентрированной терапией".
Метанавыки терапевта - не результат профессиональных упражнений, и не могут быть заимствованы у других. Метанавыки - это плоды личного человеческого научения, научения, души, научения для себя в жизненно важных, или жизненно опасных ситуациях. Это научение происходит вне сферы профессионального обучения, часто задолго до обретения профессии и обычно сопровождается страданием. Например, "маленький профессор" Э. Берна, тот особый орган души, который умеет распознавать объективно, что чувствуют и чего от тебя на самом деле хотят значимые другие, - это метанавык трудно осваиваемый в пробах, и ошибках ребенком, необходимый для эмоционального и физического выживания. Это интуитнвное восприятие психологической реальности других людей, которому никто специально не учит ребенка, и является метанавыком.
Все уроки души, обретенные в травме утраты, или потери значимых иллюзий -метанавыки. Метанавыки вызревают под прессом душевной необходимости в драматических периодах судьбы, им никто не обучает. Метанавыки обретаются в кризисе любовных или соревновательных отношений, в других экстремальных ситуациях, но большинство их родом из детства. Другой - худший, слабый путь - когда психотравма или психотравматический период порождает не метанавык, жизненную силу, а невроз. Неврозы - это не состоявшиеся, потерпевшие поражение метанавыки.
Будет ли метанавык, обретенный трудом души, провереннный на прочность и знаемый не понаслышке, применен человеком, избравшим психотерапию как путь в профессиональной работе? Или, пользуясь множественностью и блеском терапевтических технологий (ренных метанавыков других знаменитых психотерапевтов), психолог выберет яркое, но чужое.
Опытный терапевт, владеющий широким объёмом психотерапевтической культуры, разобравшись в проблемах клиента, задается .главным вопросом - в чем сильнейший ресурс клиента, с помощью которого тот сможет, в конце концов, помочь самому себе и при режиссуре терапевта развязать узлы своей проблематики. Ресурсы - это метанавыки клиента. А сильнейшие ресурсы терапевта - его метанавыки.
Роджерс, преуспевший, в овладении своим метанавыком, создал психотерапию, центрированную на клиенте. Сейчас среди психологов, особенно начинающих, господствует стгремление ассимилировать как можно больше разных терапевтических технологий, вошедших во всемирный фонд психотерапии метанавыков наиболее эффективных терапевтов. Однако эффективные терапевты, чьи метанавыки стали общедоступными технологиями, были потому эффективны, что базировали свою терапию на собственных метанавыках.
Еще один пример, сколь мощным может быть индивидуальный подход, стиль терапии, если он опирается на насыщенные драматизмом навыки психотерапевта.
Слывущий волшебником Милтон Эриксон перенес тяжёлый полиомиелит в доволыю раннем возрасте и остался пожизненно прикованным к инвалидному креслу. Мир и даже собственное тело перестали его слушаться. Он сохранил вдасть только над "внутренним человеком", сознанием. Когда ему удалось постепенно, восстановить речь и немногие жесты, это (слово, жесты, дух) стадо его единственным инструментом управления миром. Был ли Эриксон одарен от природы значительной способностью к гипнозу? Очень вероятно, но в какой степени - невозможно проверить. При столь неблагоприятных обстоятельствах и столь значительном преуспевании в компенсации потери власти над миром, мы можем говорить о взращивании метанавыка. И на базе этого метанавыка выстраивался новый подход, индивидуальный стиль - эриксоновская терапия. Неудачный - к счастью, несостоявшийся - вариант неосуществленного метанавыка был бы неврозом с семейным сценарием "наш несчастный больной".
Метанавыки выращиваются почти стихийно, словно силами самой жизнеутверждающей природы, при сильном участии бессознательного в экстренных ситуациях. В сущности, метанавыки - это ответ конструктивной части человека на интенсивный длительный стресс. Индивидуальный стиль выстраивается при значительном уже участии сознания, рефлексами на фундаменте метанавыков. Так в данном случае обстоит дело у наиболее эффективных и потому известных пихотерапевтов. Большинство склонно к подражнию, т.е. пытается найти свой стиль, опираясь на метанавыки знаменитостей. Единицы, среди которых и сами знаменитости, вырабатывают индивидуальный стиль на мощных энергиях своих метанавыков. Это выбор.